Валерик отошел от киоска своей недавно приобретенной походкой- неверной, на почти негнущихся ногах - держа перед собой в несгибающейся руке грязный мешочек, в котором посвякивали пустые бутылки. Это удачная находка после того как сдал предыдущую партию, а денежки только что удачно вложил в бутылочку "Тройного» одеколона. Чуть чуть отойдя от киоска, освободив место другим покупателям, Валерик суетливо спрятал бутылочку в нагрудный карман своей не по сезону легкой куртки. Ближе к сердцу. В сумке лежал найденный вместе с бутылками надкусанный хотдог, запачканый кетчупом, но аккуратно завернутый в бумажку, поэтому его можно считать съедобным. С другим содержимым мусорки он не соприкасался. Прекрасный, роскошный ужин.

Бомжевать Валерик стал сравнительно недавно, когда Любка привела в дом своего нынешненго хахаля, и тот спокойно, но решительно выставил Валерика за дверь, только в том, в чем тот лежал на обрыганом диване. Валерик понимал, что Любка права, но ради восстановления статус кво попытался сломать дверь, за что и получил в глаз. Пристроился до лучших времен в подвале на заброшенной стройке и потрясающе быстро деградировал, даже в своих глазах. С работы его быстро поперли. Если с пьянством еще мирились, то вонючий, грязный, вечно сонный грузчик был никому не нужен. А сейчас вот уже и ноги не гнутся и в поясницу как острый кол вбит. Справа под ребрами булыжник лежит и иногда нестерпимо болит. Какая уж тут работа…

Сначала Валерик хотел идти в свой подвал, но почему-то почувствовал сильную слабость и решил поужинать на свежем воздухе. Он с трудом, кряхтя, опустился на травку за киоском, вынул хотдог, развернул его, бумажку как скатерть расстелил на камне, положил хотдог и поставил бутылочку с "Тройным". Сервировка ему понравилась. И вдруг, как живую увидел он белоснежную скатерть, прекрасно сервированный стол, свою очень домашнюю, очень уютную Любушку. Такие видения не посещали его никогда и сейчас ударили как обухом по голове. Он даже застонал, стараясь изгнать видение. Но оно не уходило. Тогда Валерик решил не обращать на него внимания. Пусть висит. Но ужин был испорчен, равновесие нарушено, а слезы и спазмы горла мешали наслаждаться винным букетом .

Сами по себе, картины его жизни начали прокручиваться перед ним. Его институтские друзья, его работа высокооплачиваемым регулировщиком. Всегда он знал, как надо было жить. Когда началась перестройка, он первый бросил этот дурацкий завод и ушел на рынок. Все кончилось в одночасье. Когда весь купленый в Китае товар был реквизирован теми, кого он считал своей "крышей". Заложенная квартира была продана и денег хватило только на комнату в приватизированной общаге, загаженной и пропахшей. Любушка вмиг потухла, а о том, сам уже не тот , он ясно понял, выйдя однажды из очередного запоя.

Боль в печени нарастала. Валерик уже не мог сидеть и прилег. По привычке еще отхлебнул из узкого горлышка, в надежде, что, как всегда, боль растворится. Но вместо этого последовал взрыв боли, такой, что он на миг ослеп. А потом боль прошла. Валерик прислушался, сначала с облегчением, но потом вдруг понял, неизвестно почему,- он умирает. Самое удивительное, что никакого горя при этом не испытал. Только глухую тоску. Ведь все могло бы быть иначе. Но как? И вдруг память подсказала- Ирка. Ирка, которая не давала ему прохода в институте, и от которой он высокомерно отворачивался. А потом оказалось, что она немка, каким-то концом. И укатила с мужем в Германию, сразу после объединения. В Гемании все явно было бы иначе. И жизнь бы не прошла так позорно. Валерик поднял голову и столкнулся взглядом с прохожим. Глаза того были злы, а лицо брезгливо. Валерик откинулся на спину. Лучше не смотреть.

Валерий не сдерживал брезгливую гримасу, которая у него появилась еще в аэропорту, в Москве. И не сходила с лица все две недели пребывания на исторической родине. Вот алкаш, лежащий на бесформенном затоптанном газоне перед камнем застеленным грязной бумагой, а рядом валяется отвратительный ядовитый бутерброд с сосиской и бутылочка из под одеколона. Чем не символ новой России! Валерий подошел к замызганному киоску . Только что тараканы не ползают. А чего только нет ! Все как в Европах ! Как этим долбанам не тошно? И Амаретто, наверняка произведенное и разлитое в какой-то деревне недалеко от родного города, и Мальборо, интересно чьего производства? Тьфу, кругом отрава, нечистоплотность. Прогулка по родным когда-то улицам ничего кроме отвращения не вызывала.

Валерий подошел к автобусной остановке, в десяти метрах от киоска. Вид родных дорог вызывал у него содрогание. Проехать по ним и не разбить машину- это верх искусства. Выбоины, бугры, разметки - ноль. А ведь умудряются еще и на мерсах гонять. Если бы это увидел хоть один немец, умер бы от разрыва сердца.

Прямо как по заказу напротив киоска затормозил шестисотый. Валерий залюбовался. И какой же я дурень, поперся заграницу. Русскому человеку со свиным рылом там делать нечего. Валерий вспомнил, как был счастлив, когда проходил погранично-таможенный контроль в Германии. Он поклялся тогда использовать Россию только в качестве общественного туалета. Идиот! Ирка упорхнула почти сразу, хорошо хоть не развелась, иначе его с большой вероятностью выперли бы, он же не немец, а супруг немки, на него немецкая благотворительность распространяется постольку поскольку . Комнатушка, которую он сейчас снимает, еле вмещает его немногочисленные пожитки. А все- русское разгильдяйство! Кто ж знал, что эти пунктуальные раздолбаи каждую промашку записывают в свое досье. А еще эти тесты! Думал- формальность. Ан нет, почти восемь часов потел, пытаясь понять что там написано. И вот результат- уборщик в универсаме. И то- лижи задницу фашисту проклятому за то что держит. А ведь стоило тогда решиться!

Валерий вспомнил тот случай, когда он ехал из в командировки в Москву, билетов в купе не было, только СВ. Его соседом оказался очень интересный уже пожилой, но очень подтянутый и энергичный человек, с которым они очень легко сошлись. Прониклись даже взаимной симпатией. За бутылочкой коньяка Валерий разоткровенничался, сосед слушал его с неподдельным интересом, а потом предложил завтра прийти в его офис. Ты очень перспективный , а главное свободный от предрассудков сложившихся уже у нас, ты технарь, логик, сказал он Валерию, мне нужно влить новую кровь в наш бизнес. Валерий пришел, когда ему было назначено. И стушевался. Испугался здоровяков из охраны, красивых секретарш. И отказался, усиленно делая вид, что это ему не подходит по каким-то таинственным другим причинам. Да! Конечно, тогда он так рассчитывал на Ирку и ее Германию и оказался полным идиотом. А сейчас наверняка катался бы на шестисотом. Но вернуться - это уже выше сил. К хорошему быстро привыкаешь,… а от плохого быстро отвыкаешь. Валерий уже не представлял себя в России. И ненавидел свою жизнь в Германии.

Подошел замызганный автобус. Валерий еще раз бросил взгляд на мерседес, стоящий у обочины , обратив внимание, что хозяин из него так и не вышел. И, схватившись за перила, полез в открытую дверь, уплотняя пасскажиров, стоящих на ступеньках.

Валерий Палыч бездумно следил за отходяшим автобусом. Слава богу, человек, пялившийся на него, сел в автобус. Напряг спал. Хотя сейчас уже все равно. Валерий Палыч вышел из машины и подошел к киоску. Одно дерьмо, но что делать, курить хочется. В своем отличном костюме он выглядел чужеродным возле этого киоска. Его место было в роскошном супермаркете, минимум. Киоскер это понимал и поэтому суетился без меры. Но даже не удостоился взгляда этого аристократичного, уверенного, погруженного в свои великие мысли, олигарха местного разлива.

Итак, выхода нет.

Валерий Палыч все тщательно взвесил. Он прекрасно знал систему в которой работал и прекрасно знал, что скрыться у него шансов нет. Ах благодетель, благодетель! Не было даже зла. Только бесконечное разочарование. Благодетель! Так привычно-иронично называл он про себя своего хозяина. Нет, в самом деле- благодетель, взявший к себе молодого чуть знакомого инженера , сразу давший ему запредельный оклад и ответственную работу. Никогда не чувствовал себя Валерий Палыч так легко и свободно, как первые годы работы в системе. Все ладилось, мозги работали потрясающе. Наверное это последнее нравилось гораздо сильнее, чем внезапно появившиеся большие деньги. Через какое-то время он окончательно понял в какую систему попал. Но благодетель не давал его в обиду и не давал поручений, которые бы Валерий Палыч не смог выполнить по моральным причинам. Очень благодетель был силен в человекознании. А на своем месте Валерий Палыч был великолепен. Легальный бизнес, налаженный им не только стал надежным прикрытием, но и реально давал большие прибыли, чем снял множество вопросов у налоговой полиции.

Единственное, что он стал со временем понимать- это то, что в одном он очень ограничен- не способен дать радикально новой идеи. Воплотить, блестяще воплотить абсолютно не проработанную идею благодетеля- пожалуйста, а выдвинуть что-то свое- нет, тормоз. Неужели благодетель и это увидел, принимая его на работу и ему нужен был именно исполнитель его воли? Постепенно Валерий Палыч стал ощущать дискомфорт, а потом и откровенно перестал работать на всех оборотах, живя прежними своими наработками. Неужели благодетель и это предчувствовал? Совсем недавно он предложил интересную схему движения капитала, Валерий Палыч привык слепо доверять благодетелю, пустил по этому каналу финансовые потоки системы. В итоге исчезли как финансы, так и благодетель. Валерий Палыч своими возможностями пытался вычислить дальнейший путь денег, но благодетель, повидимому долго и хорошо готовился к этой операции...

Сегодня акционеры назначили Валерию Павловичу встречу в загородном ресторане. Он все понял, но деваться было некуда. Днем Валерий Палыч закончил все свои земные дела, поцеловал ничего не подозревающих жену и детей, и для начала заехал в церковь. Глядя на иконы, он вдруг понял- ничего не будет! Не разверзнутся небеса, не спустятся ангелы на золотистых облаках, с огненными мечами, не защитят его. Все будет просто и прозаично. Интересно, мне предстоит самое значительное событие в жизни, а кто его заметит? Несколько десятков заметит, несколько будут скорбеть и забудут через год другой. И ни у кого это событие не произведет никакого нравственного переворота. Как оно оказалось ничтожно и каким непереносимо великим оно казалось всю жизнь.

Валерий Палыч гнал машину по мосту, когда заметил человека, который медленно перелезал через перила. Впереди идущие машины не останавливались. Валерий Палыч резко ударил по тормозам. Но человек даже не вздрогнул. Он медленно, как сомнамбула, продолжал карабкаться через перила. Наркоман хренов, с раздражением подумал Валерий Палыч. Он решительно вышел из машины, пересек тротуар, и сильно сжал плечи человека, который даже не сопротивлялся, а только отклонялся в сторону, отпустив руки. Козел, вырвалось у Валерия Палыча, он быстро перехватил его, перевалил через перила , посадил на асфальт, пнул для отрезвления и пошел к машине. Потом внимательно посмотрел на перила. Нет!, он решительно сел в машину и рванул с места.

Валерий Палыч мчался по загородному шоссе, включив фары, развязка приближалась, но он думал не о ней, а о несостоявшейся своей жизни, такой казалось бы внешне удачной.. Вот было бы здорово начать все с начала. Никогда бы не пошел в инженеры... Никогда бы не оказался в этой дурацкой ситуации... До стоянки пред рестораном оставалось несколько метров... Да, зря я ушел из художественной студии. Искусство, волшебное искусство- вот мой истинный путь, вот где я был бы счастлив…

Валериан сидел на асфальте пока не ощутил холод. Зажглись фонари. Он смотрел на уходящую вдаль цепочку огней и вдруг решил, что эта цепочка очень напоминает его жизнь. Яркие, но короткие всплески и мрачные темные промежутки между ними. И чем ближе к настоящему, тем промежутки становятся длиннее. Прыгать с моста уже не хотелось. Промозглая влажная прохлада пробирала до внутренностей и отвлекала от дурных мыслей. Валериан понял, что пик кризиса пройден, надо только собраться с силами, подняться, и домой. В захламленную квартиру, превращенную в мастерскую.

Валериан, или просто Валерка, вычурное имя, под древнеримское, он взял себе после того, как приобрел известность и стал выставляться, надо же было что-то писать на афишках, Валериан осторожно поднялся, острожно подошел к перилам, опасаясь прикоснуться к ним, посмотрел на воду под мостом и его передернуло. Нет, стой и смотри. Что бы впредь не повадно было. Силы воли попытаться самоуничтожиться хватило, а силы воли попытаться жить дальше не хватает. Не ври себе. Сила воли у тебя есть, есть талант, не самоунижайся, есть пульс, биение энергии. Но чего нет? Он ощущал в себе какую-то трещину, которая превращалась в широчайшую и глубочайшую пропасть, стоило подойти к ней, внушающую ужас пропасть, перешагнуть через которую он был не в состоянии. Не в состоянии он был сделать последнй шаг, после которого мог бы сказать, что полностью реализовался, что способен делать все то, что задумал, не пыжась и напрягаясь, а естественно и бурно.

Он вспомнил свои попытки перешагнуть пропасть с закрытыми глазами. Он вспомнил все свои попытки раскрепоститься. Годы скромного, почти монашеского затворничества и двадцатичасовой работы, годы безудержного кутежа, безрассудных связей, поиски истинного мира в невероятном , ярчайшем наркотическом дурмане, слава Богу, что двух раз хватило, одумался, но тянуло к этому миру с тех пор с невыразимой силой и тоской. Психотерапевты, экстрасенсы, маги, церковь, казалось бы все перепробовал. Не попробовал только одного, и сегодня решил испытать и это. Один из приятелей в щутку рассказал, что те, кто выживал после прыжка с Золотого Моста в Сан Франциско, точнее с моста Золотые Ворота, становились просветленными . Вероятность такого выживания крайне мала. Но чем черт не шутит, когда Бог спит. И Валериан решил попробовать свой последний шанс. Но вот какая петрушка вышла…

Он подошел к трамвайной остановке вместе с трамваем. Зашел в светлый салон, сел . Трещина в душе не исчезла. Откуда она появилась? Насколько Валериан себя помнил, у него всегда были какие-то не лады с самим собой, неудовлетворенность, недовольство, которое он сначала принимал за признак того, что обладает творческой натурой, пока не сообразил, что это наоборот тормозит, мешает свободному творческому процессу. Значит причины где-то в детстве, в далеком детстве. Трамвай позвякивая и дребежжа катил по темным улицам. Валериан сидел в теплом светлом салоне и чувствовал себя близким к разгадке своей тайны.

-Валерочка, ложечку за папу, так, ложечку за маму, так…

Бабушка ложкой раздвигала непослушные губы и впихивала очередную порцию каши. За окном дребезжал трамвай. Такое же дребезжание Валерочка чувствовал в своей душе. Как- то он с мамой и папой ходил в магазин и видел как покупали фарфоровые чашечки. Продавец стучал по каждой чашке, и она издавала чудесный мелодичный звон. Но одна чаша отозвалась дребезжанием. Трещина, сказал продавец и заменил чашку. С тех пор Валера слышал этот чудный мелодичный звон в свое душе. Но последнее время он стал замечать, что звон сменился дребезжанием. Что-то было не так в его жизни. Он стремился вернуть чистый тон, но ему это никак не удавалось . Он думал, что для этого нужно бросить все шалости, стать послушным, но чем более послушным он становился, превозмогая себя , тем невыносимее становился дребезг. Он старался выполнять все бабушкины причуды, но бабушка вместо того, что бы оценить его героические усилия постоянно придумывала что-то еще более неприятное. Сейчас Валера еле сдерживался, что бы его не вырвало, отворачивался, думал бабушка поймет, но она с еще большим упорством размазывала кашу по его шекам и впихивала в слегка приоткрывшийся рот. Внутренний дребезг вошел в резонанс с дребезгом поезжающего трамвая, голова была готова лопнуть от его силы, и вдруг дребезг исчез, Валера опять почувствовал певучий ясный звук, он протянул обе ручки к тарелке с кашей и перевернул ее.

Бабушка тупо уставилась на кашу растекающуюся по столу и капающую на пол. Валере стало очень жалко бабушку, он наизусть знал, что она сейчас будет кричать, от страха хотел заплакать, прикинуться маленьким, глупеньким. Но он понял, что если так сделает, то снова почуствует противный дребезг и не стал плакать . Но бабушку было жалко, ей надо было помочь. Валера пошел в свою комнату, взял свою игрушечную шрабру и стал размазывать кашу по полу. Он искренне удивлялся, почему, когда мама делает то же самое грязь с пола убирается, а у него это не получается. Он настолько увлекся процессом, что не слышал, как кричали друг на друга мама и бабушка. А в душе его пела набирая мощь чистая свежая музыка.

На начальную страницу